«Несовершенство и взяткоемкость нашего законодательства привели к тому, что отходы бурения вышли на первое место среди всех факторов влияния на природу нефтяной промышленности», - заявил зам. начальника управления экологической безопасности и природопользования ОАО «Сургутнефтегаз» Андрей Драндусов. По его мнению, самую большую проблему для экологии все-таки представляют разливы нефти в результате порывов трубопроводов. На второе место Драндусов поставил строительство инфраструктурных объектов: дорог, линий электропередач и т.д., что неминуемо ведет к изменению и нарушению экосистем на значительных территориях. «Все, кто ездил из Сургута в Ханты-Мансийск, видели гектары высохшего леса вдоль дороги, - напомнил Андрей Владимирович. - Там не было никаких разливов нефти. Просто проложили дорогу».
В то же время буровой шлам, согласно разнообразным данным, в том числе исследованиям ученых, проходит по 5-4 классу опасности (малоопасный и практически неопасный).
Давайте еще раз остановимся на вопросе – что представляет из себя буровой шлам? На 80% это горные породы естественного происхождения, на 20% - остатки бурового раствора. Предполагается, что вместе с ним в выбуренную породу попадают тяжелые металлы и другие токсичные вещества. Но в последние годы компании, работающие в Югре, исключили из рецептуры буровых растворов нефть как наиболее токсичный компонент и перешли на вещества, способные к самостоятельному разложению в природной среде. Исследования ученых Научно-исследовательского центра экологической безопасности и работы Института леса СО РАН в период 1994-1996 годов не выявили высокой токсичности отходов бурения. «На момент обследования на загрязненной отходами бурения территории мы наблюдали возобновление ивы, березы, осины, там закрепился сфагновый мох, осока, пушица и другие травы», - говорит доктор биологических наук Владимир Седых. «Мы много лет обсуждаем опасность бурового шлама, и много лет буксуем практически на одном и том же месте», - отметил начальник Управления охраны окружающей среды ООО «РН-Юганскнефтегаз» Виктор Ольков. Академик РАСХН Анатолий Писаренко объяснил живучесть проблемы амбициями определенного круга людей, стараниями которых внедрение природосберегающих технологий буксует многие годы. Кому это выгодно?
Если тратить на утилизацию каждой тонны шлама хотя бы тысячу рублей – это уже огромные деньги в рамках Ханты-Мансийского округа и даже одной нефтедобывающей компании. Почему бы не направить эти деньги в нужное русло и нужным компаниям?.. Такая политика ставит нефтяников в условия, «при которых они вынуждены заключать договора на перевозку, обезвреживание и переработку бурового шлама, лишь бы не допускать остановки производственного процесса». Такое суждение высказывали многие участники конференции.
Второй вопрос – что делать с буровым шламом? Можно возвращать обратно в землю, закачивая в пласт. Такая технология есть и ее на конференции представил MI SWACO. Там где буровой шлам наиболее токсичен, эта технология вполне применима, согласны нефтяники. Однако, как уже отмечалось, при современных технологиях отходы бурения бывают с минимумом токсичности. В этом случае использовать его можно для рекультивации земель (и такие технологии есть), создавать на их основе полезный и недорогой материал, например, для строительства автодорог. Поле деятельности огромное – ведь ежегодно на месторождениях Югры образуются сотни тысяч тонн бурового шлама.
Около 20 лет назад Сургутнефтегаз начал финансировать научно-исследовательские работы по созданию инновационной технологии, позволяющей экологизировать процесс утилизации шламовых амбаров. «Мы сами, вместе с Институтом леса СО РАН им В.Н.Сукачева, разработали руководство и проектную документацию для наиболее экологичной, экономичной, учитывающей региональные особенности, технологии лесной рекультивации шламовых амбаров без их засыпки», - рассказал Андрей Драндусов.
У лесной рекультивации - три составные части. Это усиленная конструкция шламового амбара. Это экологизация самого процесса бурения, уход от токсичных опасных реагентов, которые используются для приготовления бурового раствора. И, наконец, жесточайший контроль на всех этапах производственного процесса. При соблюдении всех условий шламовый качественно построенный амбар принесет вреда природе не больше, чем дачный поселок.
Непосредственно на лицензионных участках Сургутнефтегаза лесную рекультивацию внедрял главный научный сотрудник Института леса СО РАН, доктор биологических наук Владимир Седых. Именно к нему двадцать лет назад руководители предприятия обратились с просьбой сделать обзор: насколько научно-обоснована технология засыпки шламовых амбаров песком. Ученый обнаружил, что никто и никогда этот способ не обосновывал. «В 1986 году Главтюменьнефтегаз ввел технологию в производство, руководствуясь простой логикой: раз шламовый амбар представляет из себя яму на землях лесного фонда - нужно ее засыпать. Нефтяные компании стали засыпать шламовые амбары грунтом, не понимая, для чего и зачем это делают. Операция научно необоснованна и не решает вопроса ликвидации шламовых амбаров и естественного возвращения этих земельных участков в природную среду», - такой вывод сделал ученый. Взамен он предложил лесную рекультивацию, и руководители Сургутнефтегаза дали добро вопреки существующим тогда нормам и правилам. Пользуясь этой технологией, компания уже рекультивировала около 2000 шламовых амбаров.
По многолетним наблюдениям ученых, эта технология создает наиболее благоприятные условия для возрождения земли и растительности. «Под действием воды, кислорода и растений буровые отходы разлагаются, - поясняет Владимир Седых. – На высоких сухих участках формируются насаждения из ивы, сосны и березы, на сырых плоских участках растет рогоз. Более того, растительность, сформировавшаяся на отходах бурения или в зоне их воздействия, разнообразнее по видовому составу, чем исходная».
В общем и целом технология выглядит более естественной, чем отсыпка грунтом, поскольку основную работу делает природа. Шламовый амбар, прошедший лесную рекультивацию, через 5-10 лет легко вписывается в окружающую среду: он зарастает травой, кустарником и молодым леском, где можно заметить березу, осину, сосну и даже кедр. Амбары с сохраненными водоемами становятся местом обитания уток и ондатр. В то же время на амбаре, засыпанном песком, за эти годы только местами пробивается трава.
Перед конференцией ее эксперты - академики Российской академии сельхознаук Анатолий Писаренко и Сергей Родин побывали на месторождениях Сургутнефтегаза и воочию увидели, как работает методика. Демонстрируя фотографии из этой поездки, заместитель директора по научной работе ВНИИЛМ Сергей Родин одну из аллей, образовавшихся на месте шламовых амбаров, в шутку предложил назвать «аллеей имени академика Писаренко», который поддержал лесную рекультивацию, когда она еще была в проекте.
Но засыпка амбаров песком, который академик Сергей Родин охарактеризовал как метод абсолютно негосударственный, продолжает жить и финансироваться. «500 кубов песка на один амбар – это сто машин, - подсчитал ученый. – Результат: песок пересыхает, семена не успевают зацепиться и прижиться на ровной поверхности… Люди вкладывают массу денег и сил, и зачастую не получают ничего, кроме пустынного ровного участка. Вот что больше всего поражает в данной ситуации». Внедрению лесной рекультивации, как отметили и ученые, и практики отрасли, препятствуют не только амбиции, но несовершенство и неурегулированность законодательства. «В законе «Об отходах производства и потребления» четко не прописан механизм ликвидации бурового шлама, - пояснил агентству «Самотлор-Экспресс» начальник отдела экологии ООО «ЛУКОЙЛ - Западная Сибирь» Алексей Безденежных. – С одной стороны, на землях лесного фонда не допускается размещение отходов. Но земельный участок, где расположен шламовый амбар, после рекультивации передается в лесной фонд как пригодный для дальнейшего использования в лесном хозяйстве. Получается, что в лесной фонд передали захороненные отходы... Нечеткая трактовка позволяет каждому толковать закон в свою пользу».
В то же время имеющиеся технологии переработки и связанные с этим процессы выемки, перевозки, погрузки огромных объемов шлама, по наблюдениям практиков отрасли, еще более негативно сказываются на окружающей среде. По мнению Алексея Безденежных, решить вопрос на уровне региона - быстрее и проще, чем на уровне федерации. «Возможно, стоит разработать единую для региона технологию и нормативы по определению опасности бурового шлама и перевода его в разряд почвообразующей породы», - предлагает он.
О противоречивости законодательства говорил и руководитель Службы по контролю и надзору в сфере охраны окружающей среды, объектов животного мира и лесных отношений Югры Сергей Пикунов. «Три важнейших документа, имеющие отношение к природопользованию - Водный кодекс, Лесной и Земельный - по-разному трактуют природные объекты. Например, болото – это объект одновременно и водного фонда, и лесного, и в то же время земельный участок. А по факту болото - это что-то другое, его надо вообще в отдельную категорию выделять».
Известно, что все нефтедобывающие компании получили тяжелое наследство в виде тысяч шламовых амбаров, которые были созданы еще в 70-80 годы прошлого века. Они «висят» на балансе предприятия, пока земли не будут сданы в лесной фонд. «Таково законодательство. Даже если мы говорим во всех инстанциях, что в природе этого шламового амбара нет, он продолжает числиться за предприятием», - делится Андрей Драндусов.
Как сдать в лесной фонд шламовые амбары, уже рекультивированные природой? Если руководствоваться буквой закона и сложившейся практикой, недропользователь должен вырубить лес, которым зарос амбар, выкорчевать кусты, все засыпать тоннами песка и ждать, когда здесь снова начнет пробиваться трава…
Сергей Родин предложил провести полное обследование старых шламовых амбаров, оценить их состояние, состав, возраст, высоту и количество деревьев, запас древесины и выбрать эталонные. «Сначала необходимо составить методику оценки состояния экосистем, защитить ее в органах охраны природы и лесного хозяйства, - определяет пошаговый план действий ученый. - Имея ее на руках, приступить к инвентаризации всего исторического наследия. Вторым шагом нужно юридически закрепить эталонную базу, на основании которой мы могли бы шламовые амбары переводить в лесной фонд. А для тех амбаров, что не подошли под эталон, разработать новый проект по их рекультивации».
Владимир Седых предлагает пойти еще дальше в деле совершенствования технологии. «Важно сейчас начать работу по размещению отходов бурения на всей непроизводственной площади куста, без складирования их в шламовые амбары, - заявил он агентству «Самотлор-Экспресс». – Затем провести вспашку почвы, и это создаст благоприятную среду для леса». Участники конференции в большинстве своем оценили лесную рекультивацию, как пример позитивного влияния на окружающую среду. «При нынешней технологии бурения скважин ее можно распространить на всю территорию нефтегазового комплекса Западной Сибири», - подчеркнул Виктор Ольков.
Но, чтобы метод занял достойное место в практике недропользователей, придется пересматривать старые взгляды и привычные подходы к проблеме.
Что ж, нефтяные компании вправе на этом настаивать. Они все больше инвестиций вкладывают в охрану окружающей среды. Им не все равно, насколько эффективно работают эти деньги.
Участникам конференции пока не удалось поставить точку в этом сложном вопросе. По мнению Сергея Пикунова, у округа недостаточно полномочий для решения проблемы шламовых амбаров, поскольку они регулируются федеральными законами. Однако порой для решения вопроса важны не только полномочия, но и добрая воля и искреннее желание добиться результата. Судя по тому, что заместитель губернатора ХМАО-Югры Сергей Полукеев, который вел конференцию, возглавил рабочую группу для подготовки главного документа форума – Резолюции, такое желание имеется. По крайней мере, у участников рынка появилась надежда, что чиновники на этот раз тему не "замылят".