Краткая предыстория (для тех, кто всё пропустил): Активисты организации «Русский дух» во главе с Денисом Ханьжиным считают, что в крупнейшем городе ХМАО-Югры нужен памятник Сталину. Они собрали деньги, оплатили изготовление бюста и пытались согласовать с администрацией города место установки. Не дождавшись решения, активисты 15 сентября 2016 года самовольно установили бюст на набережной Оби, рядом с местом, где планировалось разместить памятник жертвам политических репрессий. После этого бюст обливали краской, всячески критиковали, а 6 октября демонтировали силами городской администрации. Между тем, активисты «Русского духа» озвучили идею установить ещё и памятник Лаврентию Берии. А 30 октября устроили провокационную акцию в день памяти жертв политических репрессий - пришли на памятный митинг с портретами Николая Ежова, Генриха Ягоды, Андрея Власова, на которых было написано «жертва сталинских репрессий».
- Денис, прежде всего, поздравляем вас с выходом за свободу.
- Ага, спасибо.
- В первую очередь хотелось бы уточнить, что именно суд счёл нацистской символикой, за демонстрацию которой вас наказали?
- На самом чёрно-белом изображении как таковой символики не было. Им пришлось посчитать нацистской символикой весь плакат – само изображение Власова. Вернее, символикой организации, сотрудничающей с нацистами. На этот счёт есть административная статья 20.3 часть 1 – либо штраф, либо арест до 15 суток. Эдуарду [Липпгардту - другу и единомышленнику Д.Ханьжина] выписали штраф в полторы тысячи рублей, а мне назначили трое суток. Причем, решение практически одинаковое, без каких-либо отягчающих обстоятельств. То есть, за одно и то же нам дали разные наказания. Уже подозрительно.
- А вы оба держали портрет Власова?
- Да. Нас было несколько человек, и мы вдвоём держали именно Власова. И когда полицейские нас на акции сопроводили, они вообще нас пугали уголовной статьёй за реабилитацию фашизма. Но, видимо, не смогли ничего найти.
- То есть, на самом портрете никаких свастик или других знаков не было?
- Да, единственное – на фуражке непонятная кокарда. Потому что фотография была чёрно-белая. Но там, скорее всего, флаг России. Власовцы же с флагом России шли. Но если бы ещё и флаг России признали нацистской символикой, я думаю, у нас много бы кто на 15 суток отправился (смеётся).
- Как вас взяли под стражу? Прямо в зале суда?
- Да. Сотрудник полиции, который меня сопровождал, даже не ожидал этого – думал, мне тоже штраф выпишут. А тут меня пришлось сопровождать.
- Что-то разрешили взять с собой? Или вы в чём были, в том и в камере оказались?
- Да, в чём был, в том и пошёл. Потом уже мне друзья передали всё необходимое.
- Чем вы там занимались трое суток?
- Общался. Со мной сидели в основном лица, которые разгуливали [по городу] в нетрезвом виде. Чуть больше десяти человек. Люди постоянно приходили-уходили. Проводил разъяснения по трезвому образу жизни, о вреде алкоголя, табака и так далее.
- И как сокамерники относились к вашим лекциям?
- Уточняли что-то, вопросы задавали. Кто-то поддерживал. Кто-то говорил, что «так жить нельзя» (смеется). Но в целом всё было доброжелательно. Там такой коллектив – взаимовыручка распространена. Меня всё накормить пытались – я же сухую голодовку в знак протеста объявил. Им было тяжело понять, как я могу голодать в таких условиях. Там же, кроме еды, и заняться больше нечем. От еды до еды живут люди, от кормёжки до кормёжки.
- Чем кормят?
- В основном, каши разные. Бывает колбаса, рыба.
- Как вы думаете, вам удастся обжаловать решение суда о вашем аресте?
- Да, мы с Эдуардом уже подали заявления на обжалование. Я думаю, вероятность отмены решения очень высока. Потому что настолько неадекватное, я бы даже сказал бредовое решение. Тем более, даже Путин на днях сказал, что у него волосы дыбом от некоторых судебных решений. Понятно, что заказ был политический. Они, наверное, рассчитывали, что спокойно это всё провернут, никто не заметит. А тут так получилось, что после событий с бюстом Сталина за мной пресса как бы следит. И сразу раструбили на всю Россию, что меня посадили и почему посадили. И, я думаю, многие люди просто в шоке были. Потому что, допустим, бывший глава администрации президента [Сергей] Иванов, открывая мемориальную доску Маннергейму, сотрудничавшему с фашистами, мог сесть на 15 суток за это, по этой же статье. Ну, и вообще – портреты исторических личностей у нас никогда не были запрещены. Можно ведь детям на уроках истории показывать Гитлера в образовательных целях. Мы тоже, можно сказать, в просветительских целях вышли на эту акцию. А нам такую статью умудрились прикатать. Это некий прецедент сейчас произошёл. В Сургуте.
- Это ваш первый опыт пребывания под стражей?
- Да, первый.
- Какие впечатления остались?
- Вообще, я думал, что мы в цивилизованное время живём. А оказывается, всё осталось на уровне прошлого века, в плане содержания. Обращаются не как с людьми, а как со скотом. Наливают еду в вёдра. Какие-то вообще древние кровати, туалет в помещении. Ну, в общем, всё как-то очень печально.
- То есть, больше не хочется туда?
- Да, конечно, ничего приятного нет. Накурено постоянно в помещении.
(интервьюер очень сожалеет, что в этом месте не задал Денису Ханьжину вопрос: «А разве при Сталине заключённым было комфортнее?». Но… хорошая мысля приходит опосля – Ред.)
- Вы, наверное, уже изрядно надоели властям своей активностью. Может, это был вам сигнал – дескать, Денис, успокойся?
- Ну, естественно.
- Вы готовы к тому, что вас, возможно, ещё не раз арестуют?
- Конечно, готов. У нас сейчас подавление неугодных не только в Сургуте распространено. За инакомыслие всегда наказывали, за критику власти, за патриотизм у нас любят наказывать. Куча патриотов сидит в тюрьме. Молодежь, которая реально видит, что в стране проблемы, и пытается как-то что-то сделать. Причём даже по закону – не радикалы какие-то отмороженные, а те, кто пытается с властью сотрудничать. Но власти не готовы к таким действиям и всячески такую молодежь пытаются куда-то деть подальше. Я даже думаю, что власти выгоднее, чтобы молодежь пила-бухала и никуда не лезла.
- Вот, смотрите. Сегодня, с одной стороны, идут разговоры о том, что в стране опять возвеличивают Сталина, и этим недовольны либералы. А с другой – вы возмущены якобы репрессиями в отношении инакомыслящих. Что вы думаете по поводу этого противоречия?
- Ну, тут всё понятно. После девяностых и нулевых народ многое осознал. Идёт некое переосмысление в умах и некая ностальгия по советскому прошлому. Люди пытаются переоценить историю. Поэтому появляются и памятники и так далее. Песни советские вон даже на Украине поют. Но есть и остатки той власти девяностых. Либералы никуда не делись, они при власти сидят и им это всё не нравится. Хотя они больше всех выступали против режима, против СССР, против подавления инакомыслящих. Но по сути, придя к власти, они делают то же самое.
- Какие у вас дальнейшие планы насчёт памятника Сталину? Планируете всё-таки добиваться его установки? Или снова установить его самовольно?
- Понимаете, до того, как мы сами установили памятник, они [власти города] вообще ничего не хотели слышать – ни разговаривать с нами, ни идти на контакт. Полный игнор. И мы считаем, что мы правильно сделали, что всё-таки его установили. Иначе бы это ничем не кончилось. А теперь, после установки, они уже вышли на контакт. Они увидели – памятник есть, жители собрали деньги, поставили, ветераны возложили цветы. И отнимать у жителей принадлежащий им памятник уже как бы тяжело. Они сейчас заняли такую позицию, что они против именно того места – возле памятника жертвам политических репрессий. Но они готовы рассматривать другие варианты. Другие варианты мы им уже скинули, сейчас идут переговоры.
- То есть, вас начали воспринимать серьёзно?
- Да. Теперь мы для них уже не мальчики, которых можно просто послать. Или чего-нибудь наобещать, чтобы те успокоились, как это обычно бывает.
А вот что написал Денис Ханьжин о своей «первой ходке» на личной странице «Вконтакте» (орфография и пунктуация сохранены):
«В первый день меня встретили хорошо. В этой среде распространена взаимовыручка. Арестанты долго не могли понять за что меня наказали. Пришлось погрузить их в нашу общественную деятельность. Сразу же заложил свою матрицу, все начали разговаривать между собой новыми терминами. В основном все сидят за пьянку - до 15 суток ареста. В камере было 5 двухспальных кроватей, но людей было больше 10 чел. Спал я с голой женщиной, нарисованной на стене. Туалет, обеденный стол - всё в одном помещении. Сложилось ощущение что я в плацкартном вагоне, только ни куда не еду и время вообще остановилось. Решил объявить сухую голодовку в знак протеста против несправедливого решения суда. Написал об этом заявление в прокуратуру и передал его через сотрудника, копию через вышедшего на волю. Арестанты меня пытались отговорить, мол это всё бесполезно. Им было неудобно есть передо мной, пытались меня накормить или напоить чаем.
На второй день ко мне приехал помощник прокурора, который выслушал мои требования, но сказал, что ни чем не может мне помочь, нужно обжаловать все в судебном порядке. «Если станет плохо, мы вызовем скорую» - сказал он. Арестанты сразу прониклись уважением, начали обращаться ко мне с личными вопросами, брать мой номер телефона. Начал представлять себя героем фильма "Бегущий в лабиринте": за этими стенами свой мир со своими порядками, отрезанный от внешней информации - никто ничего не знает и не понимает, что происходит снаружи, даже и не интересно особо. Периодически приводят новеньких. Процесс питания напоминает кормежку свиней в загоне - приходит сотрудник и выливает еду в ведро, потом все накладывают из ведра себе в миску. Утром и вечером проверка - построение.
День третий. Как обычно, проснулся от жёсткого дыма сигарет. Начинаешь проветривать помещение - арестанты начинают ныть, что мол я всех простужу и все заболеют. Провёл им лекцию по трезвости (физиология, психология, политика геноцида и т.д.). Немного затронули Концепцию общественной безопасности. После чего последовали вопросы типа "А ты веришь в теорию Дарвина?". В общем времени на общение с населением у меня было предостаточно. Надеюсь какая то польза от моего ареста была. Как минимуму, я отдохнул от городской суеты и кое что переосмыслил в своей жизни. Несправедливое решение суда буду конечно же оспаривать и требовать компенсации за материальный и моральный ущерб. Ведь зло торжествует благодаря молчаливому согласию большинства равнодушных людей».