«На слабо»: ученые оценили смелость проектов ресурсного освоения российской Арктики

Уникальный, на наш взгляд, рейтинговый инструмент применительно к экономике российской Арктики создали специалисты столичного Института регионального консалтинга. Через совершенно оригинальную методику они отранжировали большинство наших громких арктических ТЭК-инициатив на предмет «освоенческой смелости». Работа представлена в формате статьи известного исследователя Севера, профессора МГУ, доктора географических наук Александра Пилясова в статье «Смелость хозяйственных решений и современное освоение российской Арктики» октябрьского выпуска электронного научного журнала САФУ имени М. В. Ломоносова «Арктика и Север».

Экономическую историю Севера пока мало анализировали с точки зрения факторов, связанных с внутренним миром человека. Хотя все ведь знают, что, например, «смелость города берет». Где берет (в смысле присваивает), там и строит — и этот аспект (читай воли и дерзости) в покорении экстремальной Арктики всегда играл важнейшую роль. Без притока смелости по реке финансов здесь далеко не уплывешь. Современная мировая общественная наука уже готова включать категорию освоенческой смелости в большую теорию хозяйственного освоения, и Александр Пилясов первым подводит отечественную арктическую эпопею к новым трендам. [Тут и акцент на психологической процедуре и предпосылках принятия экономических решений от лауреата Нобелевской премии по экономике Г. Саймона, и теория контрактов О. Уильямсона и др.].

«Чтобы признать освоенческое хозяйственное решение смелым, необходимо обнаружить у него черты уникальности, технологичности, оно должно обладать признаками радикального нарушения прежней траектории территориального, организационного обустройства районов Арктики», ставит исходный пункт автор.

В советский период, показывает он, регион испытал две массовые волны предельной смелости в хозяйственных решениях, с «цепью новаторских прорывов в идеологии «с чистого листа: в 1930-е — истории Главного управления Севморпути, Дальстроя, а через 30 лет — нефтегаза Тюмени и золота Чукотки. С начала 1990-х годов централизованный государственный подход в освоении природных ресурсов Севера и Арктики сошел на нет, уступив место инициативам ТЭК-корпораций. «В этих условиях можно говорить о смелости хозяйственных решений только у компаний [исходящих из соображений рентабельности и конкуренции], потому что у государства в новых условиях таких решений, как и активной промышленной политики, просто не было. Эта смелость решений имела сильные отличия от прежней схемы государственного освоения Арктики: [в первую очередь] ознаменовалась переоткрытием арктического моря, морской среды и новыми условиями морской логистики, чему благоприятствовали условия изменений климата, и испытывала влияние исходного венчура малых и средних предпринимательских структур».

С другой стороны, смелость хозяйственных решений теперь проявляется, прежде всего, на локальном проектном уровне. Исследователем были отобраны 24 актуальных ТЭК-сырьевых инвестиционных проекта в российской Арктике, как нового освоения, так и модернизации старого, реализуемых и запланированных к ближайшей реализации, и проведено (задействованы открытые источники информации) балльное их сравнение по особому авторскому «индексу смелости хозяйственных решений».

Ниже подробно о методике формирования этого инструмента:

«Сборка» индекса, которая осуществлялась по алгоритму «У-СТО», проходила на основе использования блоков «уникальность», «среда», «технология», «организация». В ее основе лежала рабочая гипотеза о том, что смелость освоенческих решений есть многомерный феномен, не сводимый к какой-то одной грани, например, технологическим инновациям. Он обязательно должен включать черты в той или иной степени уникальности, новизны, инновационности, пилотности в пространственном (территориальном), технологическом и организационном срезах.

В блоке «уникальность» оценивалось, имеет ли данный проект черты уникальности для страны или мира; является ли данный проект пилотным/флагманским для компании и/или места своего развертывания, чтобы потом его можно было тиражировать на новые области; было ли данное месторождения открыто в СССР или уже в новое российское время. Здесь и дальше все оценки проводились в бинарной логике: 0 — отсутствие уникальности, пилотности, открытие в советское время; соответственно 1 — уникальность, пилотность, открытие в новейшее российское время [предполагалось, что вовлечение в использование абсолютно нового, недавно открытого проекта — это более смелый шаг, чем опора на запасники и резервы еще советского времени].

В блоке «среда» оценивалось, формируются ли в результате реализации проекта новые крупные элементы территориальной структуры (например: вахта, порт, терминал и др.); несет ли логистика, понимаемая и как доставка грузов для объекта, и как вывоз продукции к потребителю, черты новизны или она традиционная (морская или сухопутная, судами ледового класса или ледоколами?); выходит ли проект в новую среду хозяйственной деятельности или остается в прежней (например, из сухопутной в морскую).

В блоке «технология» оценивалось, идет ли речь об освоении с чистого листа, то есть гринфилд, или о модернизации ранее созданного добычного объекта, то есть проекте типа браунфилд; есть ли черты наиболее современных платформенных технологий в проекте или нет; предусматривается ли стадия переработки одновременно в месте добычи [предполагалось, что сам факт размещения перерабатывающего производства в Арктике есть смелость, потому что традиционная схема предусматривала добычу в Арктике, а переработку в освоенных районах страны].

В блоке «организация» оценивалось, сопровождается ли проект созданием новой структуры «под него» (предполагается, что в этом случае работает фактор децентрализации власти, что всегда благоприятствует смелым хозяйственным решениям); имеет ли проект особый юридический статус (например, территории опережающего развития, особой экономической зоны и др.); сопровождается ли проект формированием межкорпоративных альянсов, соглашений (предполагается, что объединение в проекте партнёров, которые до этого были конкурентами, есть акт хозяйственной смелости).

«[Таким образом] индекс смелости хозяйственных решений в конкретном проекте является результатом оценок в бинарной логике („да-нет“ — 1-0) по 12 показателям, сгруппированным в блоке „уникальность“, „среда“, „технологии“, „организация“. Подлинно смелым признается проект, который обладает чертами уникальности и новаторства в территориальном, технологическим и организационном измерениях (новая среда, технологии, организации)».

В итоге, «самыми смелыми» в российской Арктике, набрав по 10 баллов, стали проекты «Арктик СПГ-2» и «Ямал СПГ», «Приразломное» (9 баллов); внизу списка (0-1 баллов) — слияние рудников Расвумчорр, расширение Кольской ГМК и модернизация ОАО «Апатит».

Предупреждая возможные вопросы, автор разбирает и защищает отдельные свои оценки, например: «Крупное, мирового класса, газовое месторождение Бованенково имеет только три балла по индексу смелости. Почему? Как признают эксперты, схема освоения данного месторождения будто перекочевала из 1970-х гг., с привнесением в нее минимальных изменений. Поэтому неудивительно, что проект имеет такие низкие оценки по индексу смелости: он абсолютно рутинный, при явной уникальности запасов месторождения».

Александр Пилясов констатирует: для обретения проектами высокого статуса в рейтинге принципиальное значение имела опора на морскую логистику и связанные с ней морские технологии добычи, переработки и транспортировки (фидерная логистическая схема, платформенные решения в размещении и др.). Сам же «выход в море» обусловлен «быстрым изменением климата и отступлением льда в мелководных российских арктических морях». Выходит, глобальное потепление «подогревает» и смелость, дерзость российских корпораций на Севере. Так что нет худа без добра, а нашему большому арктическому бизнесу — семь футов под килем.