Вместо тела — останки. Мать погибшего бойца СВО из Югры рассказала о судьбе сына

Виктор Колесников из Излучинска погиб 30 апреля 2023 года в зоне боевых действий. Ему было всего 20 лет. Его мать, Александра Власова, потеряла единственного ребёнка. О его жизни и смерти она рассказала Муксун.fm.

Хотел день рождения, а попал в тюрьму

«Витя родился в Нижегородской области, а когда был маленький, мы переехали в Нижневартовск. Отца у него не было.

В Нижневартовске он пошёл в школу № 40, где проучился с первого по четвёртый класс. Затем мы перебрались в Излучинск. До 9 класса он ходил в среднюю школу №2 Излучинска, а после этого стал учиться в вечерней школе, но окончить её не смог — попал в тюрьму

Вите оставался один год до выпуска, когда он связался с непорядочными ребятами и по их указанию сбыл партию запрещенных веществ. Ему заплатили деньги, он шикарно отметил свой 18-й день рождения 5 мая 2020 года, а на следующий день началась настоящая взрослая жизнь — его задержали.

Суд длился около года. Дали 7,5 лет. Сразу после приговора этапировали в Тюмень. Там Витя провёл 2,5 года.

Мужское решение

В колонии мы были на связи каждый день. Он не жаловался. Говорил, что условия нормальные. Работал там и даже собирался доучиться, а потом получать специальность. Позвонила я ему как-то, а он: «Мама, я буду тут учиться. Какую мне профессию выбрать?». Он во всём со мной советовался.

А в ноябре в 2022 сказал, что в колонию приходили представители ЧВК. Согласился не раздумывая. Сказал: «Я сопли жевать не буду». Это было 7 ноября. 9 ноября я уже отправляла своё согласие как родителя. Для Вити это было необходимым условием, так как в ЧВК берут с 21 года.

Он поставил мне условие. Либо ты даёшь мне это согласие и мы будем, как и прежде общаться, либо ты не будешь знать обо мне ничего. Я не смогла препятствовать. Вместе с вагнеровцами он уехал из колонии 18 ноября, то есть спустя 10 дней после того, как он озвучил своё решение. Все произошло очень быстро.

Я думаю, Витя пошёл туда не только, чтобы искупить свою вину, обелить себя. Не только, чтобы отстоять свою историческую родину — я родом из Донецкой области. Но ещё у него была потребность что-то доказать. В первую очередь, самому себе.

Спецоперация: оказался в самом пекле

За те полгода, что он был на СВО, мы разговаривали по телефону всего четыре раза. Первый раз он позвонил зимой 2022 года, когда был на учебке ещё в России. Затем были звонки с военного госпиталя в Луганске. Рассказал, что ранен в ногу, потерял палец на ноге и больше воевать не будет. Его по состоянию здоровья оставили работать медбратом в госпитале.

Последний раз, когда мы общались, он был ещё в госпитале. Сказал «Мама, тут всё намного страшнее, чем нам показывают». Говорил, что мечтает о доме. Как вернётся домой, сходит в баню, потом на рыбалку.

Что было дальше — неизвестно. Больше он не звонил. С весны и до середины июня у меня не было новостей о сыне. Я 24/7 мониторила телеграм-каналы, где публикуются наши потери. Звонила в штаб «Вагнер». Куда я только не звонила. Везде был один ответ «Ждите».

А 12 июня раздался тот самый звонок, которого я так боялась. Его обещали не отправлять на передовую, но каким-то образом он оказался в самом пекле. Погиб в Артёмовске 30 апреля. Не дожил пять дней до своего 21-летия.

Погиб от снаряда

Как мне сказали в «Вагнере», причина смерти — термический снаряд. Тело разорвало, а потом сожгло. Человек, который выдавал мне документы, объяснил, что опознавать нечего. Я спрашиваю «То есть, как?» Он сказал: «Там одни обугленные останки. Лучше запомните его таким, каким он был при жизни». Личность его определили по жетону и номеру оружия.

Я до конца не могла поверить, что это случилось с моим сыном. Обманывала себя. Часто повторяла, да он, мол, никуда не уехал, он в Тюмени. Требовала ДНК-экспертизу. Но мне отказали. Оказывается, что на ДНК-экспертизу можно отдать только ногти, волос, зубы или кровь. А ничего из этого не было, только кости.

Потом, когда гроб уже привезли, я дотронулась до него и что-то почувствовала. Даже не знаю, как объяснить. Но я как-будто увидела моего мальчика рядом, он гладил меня по руке и обнимал. Я это почувствовала и поняла, что отпираться дальше невозможно. Там, в гробу, был мой сын.

После похорон

Похоронили Витю достойно. Слава богу, мой ребёнок похоронен как герой. Был военный караул, залпы, всё как положено. Для меня он и есть герой. Его должны вот-вот его представить к наградам.

В администрации предлагали место на «Аллее Славы» в Нижневартовске. Но я отказалась. Мне сына надо каждый день навещать. Поэтому похоронили на Излучинском кладбище, рядом с другими «вагнеровцами».

Я теперь телевизор вообще не смотрю. Отрешилась от всего, что происходит. Как жить дальше, я не понимаю. Знаю только одно: у меня забрали единственного ребёнка. Но я верю, что ему сейчас спокойно и уже не больно. Это утешает».