Девяностые или семнадцатый: грозит ли «Сургутнефтегазу» и бизнесу ХМАО национализация

Механизм

Всего с 2022 года на август текущего журналисты Forbes насчитали 84 дела, когда российские или иностранные физические и юрлица лишились контроля над своим бизнесом. В результате контроль над компаниями перешел к государству. Процесс этот называется до боли знакомым словом «национализация» и в какой-то степени является «антонимом» событий, происходящих в России в 90-е годы.

Первая категория национализируемых предприятий самая «простая». В апреле 2023 года президент РФ Владимир Путин подписал указ, согласно которому Росимущество может быть назначено временным управляющим в компаниях с зарубежными активами. Как пишет Forbes, это категория была самой «немногочисленной».

Во втором случае решение о передаче активов выносили российские суды по искам Генпрокуратуры. Здесь тоже речь идет об иностранном владении. Чаще всего, причина — признание заморских владельцев участниками преступных или экстремистских сообществ.

Третий вариант: изъятие имущества из-за обвинений в коррупции.

Самая же многочисленная группа — это активы, изъятые по причине того, что владельцы завладели ими незаконно — компании таким образом деприватизируют.

По данным журналистов, есть и другие поводы, но таких дел мало. Например, речь идет о банкротстве или ликвидации.

Доход или поддержка?

Прежде всего, считает экономист Константин Селянин, надо разобраться в терминологии, чтобы лучше понять суть и причины происходящего.

«Надо разобраться с терминами: большинство журналистов применяют термин национализация. На мой взгляд, это не так. Юридическая природа происходящего в России называется иначе. Национализация — это передача в собственность государства и может осуществляться через полный или частичный выкуп. То есть национализация — это возмездное изъятие имущества в собственность государства с предварительным возмещением. То, как происходит в России сейчас — безвозмездное отчуждение. А, значит, правильно назвать подзабытым со времен большевиков словом — экспроприация (когда частная собственность переходит во владение государства без возмещения)», — отметил эксперт.

Отсюда можно сделать вывод и о причинах такой «кампании» — получить серьезные активы (деньги) в госсобственность, а в отдельных случаях — соображения, связанные с госбезопасностью. Но второй повод Константин Селянин назвал вторичным.

Этот тезис, отмечает экономист, подтверждается и разнообразием, как в причинах изъятия, так и в сферах деятельности предприятий, которые прошли процедуру «национализации».

«Есть явно политические мотивы, как в случае с „Рольфом“, где господин Петров так или иначе поддержал оппозиционные настроения, в случае с „Макфой“ (один из крупнейших в Европе производителей макаронных изделий, прим.ред.) — вообще удивительно: да совладельцы экс-госслужащие и формально нарушение, вероятно, есть, но кто этим не грешит из экс-чиновников? Много случаев передачи в управление Росимущества: собственник остается, но утрачивает принципиальную функцию собственника», — рассуждает эксперт.

Сферы деятельности у изъятых активов тоже никакой градации, на первый взгляд, не имеют: в интересы государства попадают и производители туалетной бумаги, и порты, и энергетические компании.

«Вообще говоря, эти процессы экспроприации разнообразны по секторам, по причинам (начиная от формально надлежащих (нарушение, незаконная приватизация, ответ на евросанкции — в случае иновладения) до явно политических. Все, что объединяет эти предприятия — прибыльность или предприятие обладает ценным активом», — отмечает эксперт.

По мнению экономиста Ивана Вилкова, в зоне риска находятся не все предприниматели, а те, кто находятся в сложной финансовой ситуации и те, кто является стратегически значимыми.

«Понятно, для собственников, у которых национализируют бизнес — это скорее минус, потому что они своих активов лишаются. Для трудового коллектива, по большому счету, я не вижу сильно существенных изменений. А, если предприятие было в сложном финансовом положении, то, наоборот, могут прийти новые заказы», — считает эксперт.

Югра — всем регионам пример

Можно сказать, что Югра в какой-то степени стала пионером на национализационном слете. Первыми, после указа Путина, под временный контроль Росиущества в апреле 2023 года перешли генерирующие компании «Фортум» и «Юнипро», принадлежащие, соответственно финскому концерну Fortum и немецкому Uniper.

Обеими компаниями стали руководить выходцы из Роснефти, писал «Коммерсантъ». Обе иностранные компании с началом СВО пытались продать свои российские активы, но, как теперь уже известно, им это не удалось.

ПАО «Юнипро» со штаб-квартирой в Москве зарегистрирована в Сургуте здесь же находится и крупнейшая их электростанция — ГРЭС-2. «Форвард-энерго» (экс-«Фортум») владеет ГРЭС в Нягани.

Нефтяное раздолье

Больше в ХМАО компаний с крупными иностранными капиталами нет. Зато есть приватизированные и которые как будто бы входят в категорию риска. Самый яркий пример деприватизации сейчас — это история с «Челябинским Электрометаллургическим комбинатом». Там у владельцев забрали параллельный продуктовый бизнес, потому что ЧЭМК сам в свое время приватизировался с нарушениями.

Ну, а главный пример в ХМАО, конечно, зарегистрированный здесь и тоже приватизированный «Сургутнефтегаз». История перехода нефтяного гиганта в частные руки — непубличная — это про «ЮКОС» мы все слышали. Но и в данном случае речь шла о тех самых «залоговых аукционах».

Есть в Югре и более мелкие нефтяные игроки со сложной судьбой. Например, «Каюм Нефть» — один из трех скандальных активов, связанных с осужденным за растрату в особо крупном размере бывшим совладельцем холдинга «Русь-Ойл» Алексеем Хотиным. Предприятие банкротится и там введен конкурсный управляющий, но на нефтяной ресурс пытаются совершать набеги: например, бизнесмены из Махачкалы. Еще есть геологоразведочная компания ООО «Горизонт», обросшая уголовными делами и теряющая сотрудников. Там руководство пока держится, но дела у нефтяников идут все хуже.

Зато еще один экс-актив Хотина компания «Негуснефть» уже перешла под контроль государства. Напомним, в ХМАО захват активов Алексея Хотина, который обвиняется в присвоении или растрате в особо крупном размере, начался еще в 2022 году.

Относительно мелкие и скандальные игроки уже давно под прицелом налоговиков и силовиков, но и частные интересы пока сохраняются.

Все ли хорошо, если хорошо?

В ХМАО вполне успешно развиваются нефтесервисные, строительные компании и даже на металлоломе и общепите югорским олигархам удается неплохо заработать.

Вот, например, в 2024 на первое место среди богатеев региона вырвался бизнесмен Виктор Сарапин с его группой компаний «Ремэкс», которые занимаются продажей и обслуживанием дорожно-строительной техники. Причина преуспевания компании — в заказчиках находятся основные нефтегиганты, работающие в округе. Почетное второе место занял Равиль Салихов с ООО «Аргос». И снова нефтянка: общество образовалось в 2005 году в результате выделения непрофильных активов из компании «ЛУКОЙЛ-Бурение». Третье место, кстати, у владельца ООО «Экотон» (ремонт скважин) Ярослава Мельника.

И, если у нефтяников и «околонефтяников» чаще всего есть явные связи с нефтяными генералами, то другие бизнесмены просто ведут свой бизнес: у каких-то успех определен большой долей госзаказа, у кого-то все развивалось «рыночно».

Например, дорожники «ЮВиС» тоже входят в топ главных богатеев — компания получает множество лакомых госсконтрактов. Или владелец «Славтэка» Александр Петреман. В данном случае можно придраться разве к его политической активности и оппозиционным настроениям, правда сейчас, со сменой губернатора, поутихшим.

Реальные риски югорских предпринимателей нужно рассматривать с уже озвученной позиции — прибыльности или перспективности актива, считает Константин Селянин.

«Стоит бояться всем, весь вопрос в том, что реальная опасность возникает тогда, когда появляется реальный интересант (должностные лица от муниципального до федерального уровня). Никто в данном случае на 100% не застрахован», — отмечает Константин Селянин.

У всех предприятий, при желании, можно найти нарушения при приватизации.

«Что касается „Сургутнефтегаза“, то, скорее всего, меньше всего проблем будет у тех, кто приближен к власти, и то я бы это не абсолютизировал. Ситуация бывает изменчива. Но пока по сравнению с остальными нефтяной гигант в „зеленой“ зоне. Хотя об „СНГ“ мы очень мало знаем», — прокомментировал Константин Селянин.

Отдельно стоит отметить, добавил эксперт, бизнес с высокой долей госзаказов — он очень «аппетитный» за счет своей по умолчанию прибыльности. А интересанты могут занимать различные позиции во властных структурах.

«Надо быть готовым к тому, что это будут разные уровни власти. Вплоть до бабушки, которая продает на улице семечки. А в дальнейшем мы можем увидеть и „борьбу крыш“, что сейчас происходит, например, с „Вайлдбериз“ — за бизнес будут бороться власти разного уровня», — отметил эксперт.

По мнению, Ивана Вилкова, в ХМАО в зоне риска (помимо убыточных компаний, перспективные активы которых могут быть даже выкуплены) находятся только предприятия, где политика собственника может расходиться с политикой государства. Однако «Сургутнефтегаз» точно в эту категорию не попадает.

Рынок или Китай?

По мнению экономиста Ивана Вилкова, важно, чтобы, вне зависимости от формы собственности, менеджмент компании оставался эффективным.

«Все зависит от квалификации топ-менеджмента компании и от правильного выстраивания сдержек и противовесов. То, что называют корпоративным управлением — взаимодействие менеджмента, совета директоров, коллектива. Если налажена система контроля и эффективного менеджмента, то модель будет работать и с частным капитализмом, и с госкапитализмом», — отметил Вилков.

При этом госвладение дает компаниям ряд важных преимуществ, считает эксперт.

«Государство как акционер может ставить цели, отличные от получения высокой дивидендной доходности. Есть национальные приоритеты, и государство может подождать. Оно может вложить деньги в перспективное направление и довольно долго ждать. Чего частный бизнес позволить себе не может», — отметил Вилков.

Таким образом, заключает он, госкомпании могут играть в долгую и им проще получить господдержку.

«Нам вбивали догмы про эффективных частных собственников в 90е. Госкапитализм — это неплохо, это просто по-другому. Возьмите Китай с его эффективно выстроенной экономикой. Нам важно добиться определенного баланса присутствия государства в экономике частного бизнеса. Когда строго частный бизнес — это тоже не очень хорошо, как и наоборот, проходили в советское время. А когда есть определенный баланс, экономика становится в долгую более адаптивной и устойчивой», — заключает эксперт.

Экономически, в первую очередь, успех предприятия определяется качеством управления, согласился Константин Селянин. Однако теперь крупные и успешные компании находятся в зоне риска из-за ухудшения качества этого самого руководства.

«Все эти активы, которые в большинстве случаев работали успешно, они будут работать хуже либо будут утрачены. В самом лучшем случае — все будет пока существовать на старых дрожжах. Активы будут хилеть и изнашиваться. И будут показывать гораздо менее эффективную экономику, что в первую очередь коснется западных и технологичных компаний», — считает экономист.

Второе последствие, по мнению Константина Селянина, важнее: бизнес перестанет чувствовать себя спокойно и у тех, кто только планировал развивать свою компанию, появятся резонные вопросы: стоит ли вкладывать деньги и усилия под такими рисками.

«Это говорит о том, что в рыночной части российской экономики перспективы выглядят печально», — добавил экономист.

В обоих случае последствия для простых граждан очевидные, заключает Константин Селянин: чем хуже управление или меньше компаний, тем хуже будет продукт на выходе и меньше конкуренции. А это приведет к не менее очевидным ухудшению качества продукции и ее подорожанию.