Обречены на самоуничтожение

Добыча драгоценного металла здесь началась десятки лет назад. Разработка золота открытым способом всегда негативно воздействует на природу и «убивает» местную экосистему. Плодородный слой, под которым таятся залежи металла, полностью уничтожается: тысячи тонн грунта с предполагаемого местонахождения золота ворочают бульдозерами и экскаваторами, пропускают через промывочные системы. Под давлением сильной струи воды драгоценный металл очищается от грунтовых примесей, оседает в закрытых желобах – так его «моют». Мутные и ядовитые для рыб потоки, образующиеся в результате промывания грунта, разносятся с водами рек на сотни километров. Загрязнение не останавливается и спустя десятилетия после окончания работ на приисках, поскольку отвалы продолжают размываться в результате эрозии почв.

Негативное воздействие на природу — неотъемлемая часть процесса добычи. Оно считается нормой, неизбежной издержкой, за которую с разработчиков заранее взимается компенсация за предполагаемый ущерб. Такую картину можно наблюдать повсюду, где идет добыча золота. Но что мы получили взамен?

Реки на Приполярном Урале – нерестовые. Летом поднятая старателями муть на ручье Яроташор - одном из лицензионных участков в горах Урала, где идут разработки - распространяется ниже по течению реки Манья. Осадок на дне реки виден даже зимой. Через сто километров муть уже незаметна и верхние слои воды прозрачны, однако стоит опуститься глубже, как можно увидеть миллионы блестящих на свету частиц грунта. Эта взвесь не нравится рыбам. Уже много лет они не заходят в Манью метать икру – а когда-то эта река считалась самой нерестовой на Приполярном Урале. Река Щекурья получила название из-за того, что здесь в обилии нерестился щокур. Сегодня от этой рыбы осталось только имя реки и деревни, стоящей на ее берегу. Причина исчезновения рыбы такая же — работы по добыче кварца в верховье реки.

В других реках Приполярного Урала такая же картина. На грани полного исчезновения таймень, которого десятки лет назад ловили буквально на каждом перекате. Еще недавно не считалось проблемой на любом месте поймать хариуса. Несколько лет назад местные жители добывали десятки тонн сырка для себя и для продажи. 15 лет назад Саранпаульский совхоз только для нужд зверофермы ежегодно вылавливал до 300 тонн рыбы. Сейчас поймать хариуса или тайменя считается огромным везением. Уже пару лет как жители Саранпауля не могут наловить рыбы даже себе на еду. Основная причина этого — десятилетиями продолжающийся старательский «экоцид».

В старые времена орудиями старателей были лоток, тачка и лопата, а первые артели работали с примитивными малопроизводительными промывочными машинами. Еще 20 лет назад в верховьях Маньи артель с двумя маломощными бульдозерами добывала по 100–200 кг золота. Сейчас в этих же местах добывающие организации пользуются техникой в десятки раз мощнее. Технический прогресс, позволивший сделать работы рентабельнее, несет с собой и увеличение ущерба природе. Урон растет еще и из-за введения современных нормативов в золотодобыче. Если 15 лет назад работы на приисках разрешались до 1 августа, чтобы река успокоилась, очистилась и подготовилась к нересту, то с начала 90-х годов прошлого века сроки отодвинули до 1 сентября, а в последнее время, похоже, таких ограничений и вовсе не стало.

Крупных золотых россыпей на Приполярном Урале больше не осталось. Разрабатываются месторождения только с низким содержанием металла. Прошли те времена, когда здесь находили самородки весом более полукилограмма. Сейчас на восточном склоне горного массива ведут добычу несколько организаций. Чтобы сохранить темпы добычи, им приходится глубже и шире копать – благо, технологии позволяют. Еще несколько лет назад для добычи килограмма золота нужно было перевернуть и перемыть примерно тысячу кубометров грунта. Теперь необходимо «перелопатить» во много раз больше. Объем перевернутого грунта колоссален. Достаточно одного взгляда на ручей Яротошор, например, чтобы понять, в каком критическом положении оказалась природа из-за деятельности людей. Чем беднее россыпи, тем больший масштаб принимают «лунные пейзажи». Золотодобытчики вынуждены «выжимать недра» до последнего, преднамеренно нарушая все технологические требования. Они так поступают не из-за того, что имеют влиятельных покровителей: деньги и масштабы не те. Просто деятельность этих организаций выпала из поля зрения правового контроля, так как прииски находятся на отшибе цивилизации.

Когда-то функции контроля и надзора выполняли местные власти, худо-бедно контролировавшие деятельность старателей. Со временем полномочия перешли к окружным и федеральным службам, которым оказалось не до приисков в горах. Общественный контроль в виде заинтересованных и неподкупных местных жителей, обращающихся в инстанции с жалобами, не воспринимается всерьез, не влияет на ситуацию. На жалобы жителей контролирующие органы не реагируют: оказывается, из-за отдаленности указанного района и отсутствия транспорта они не имеют возможности выехать на место для подтверждения фактов нарушений.

Уверенные в собственной безнаказанности, золотодобытчики по своему усмотрению изменяют километрами русло реки; по всему лицензионному участку разбрасывают металлолом, разливают горюче-смазочные материалы; «моют золото» мимо отстойников; разрабатывают недра вне лицензионных участков, рубят лес и валят деревья;. Про рекультивацию, про насаждение трав и деревцев нет и речи. Невольно приходишь к выводу, что в России нет эффективной природоохранной политики: действующие требования к россыпной золотодобыче сформулированы так, что рекультивацию можно не осуществлять и легко уйти от наказания.

Не понимаю, почему так получается. Вроде и контролирующие организации есть, и служб много, и нефть в цене, а значит, в бюджете должны быть деньги для обеспечения всех возложенных на них обязанностей, но в то же время положение с экологией катастрофическое. В отчетах ихтиологи, часто командированные в летний сезон за счет старателей для наблюдения водной среды в реках ниже приисков, пишут, что все в порядке: «В реке Манья рыба весело плещется». Циничное несоответствие реальности. Невольно возникает вопрос: неужели мы обречены на самоуничтожение?

Ущерб, наносимый старателями природе, не измеряется только в денежном эквиваленте — есть еще психологические последствия для жителей сёл, проживающий по течению реки. Годами наблюдая старательское безобразие, люди привыкли к нему и безразлично относятся к тому, что уничтожается, по сути, среда их обитания. Сегодня в селе Саранпауль более 500 безработных. Эти люди могли бы заниматься рыбалкой. Когда-то именно благодаря изобилию рыбы в местных реках и было заложено это село. Два года назад в нем установили промышленный холодильник для приемки рыбы, а за год приняли всего несколько тонн — в сотни раз меньше, чем планировали. К постоянной мути в реках привыкли жители и руководители села, района, привыкли и контролирующие службы. Не привыкла к этому только рыба. Рыбе стало плохо в местных водоемах, ее количество катастрофически убавилось в реках Ляпин, Северная Сосьва, она перестала заходить на нерест.

При этом сверхприбылей в современной золотодобыче в регионе нет. ООО «Урал», занимающееся разработкой россыпного золота, после многолетней работы обанкротилось. РЭП «Березовское» занималось поиском и разработкой рудного золота в Халмерьинском месторождении. Округ поддерживал предприятие, а когда прекратил финансировать, оно развалилось. ОАО «Сосвапромгеология» не имеет больших прибылей. ООО «Недра», разрабатывающее лицензионный участок «Хобею», больше года на стадии банкротства, с 40-миллионными долгами перед кредиторами. ООО «Северо-восток золото», лицензионный участок «Яротошор», насколько мне известно, имеет долги на десятки миллионов рублей, и дела очень плохи. Так ради чего природу губим? Рыбой могли города накормить, а кто кормится за счет золота?

Многие страны, даже не самые богатые, давно поняли, что последствия добычи россыпного золота для территории обходится дороже, чем прибыль, и ввели жесткие запреты и ограничения. Или развивают старательский туризм, допускают к приискам частников с ручными инструментами и техникой, ограниченными по мощности. Для ХМАО такой путь предотвратил бы экоцид, решил бы вопрос трудовой занятости местного населения, помог развитию предпринимательства.

Государство обязано поддерживать экологическое равновесие для будущего, все работы вести так, как сельский житель в своем огороде, — бережно. Если мы сможем разобраться в «золотом парадоксе», найти возможность законодательно ввести жесткие запреты и остановить добычу россыпных драгметаллов на Приполярном Урале, тогда, возможно, через много лет рыба в эти реки вернется. Слова и дела - за законодателями и властями.